Юнгианская психология пришла в Китайскую народную республику после провозглашения политики открытости, в то время, когда великое множество прочих западных теорий и практик привлекли к себе внимание китайской интеллигенции, включая фрейдов психоанализ. Среди многих сфер западного знания, проникших в Китай в двадцатом веке, терапевтическая психология распространялась сравнительно медленно, отчасти в силу присущих китайцам установок в отношении психических расстройств и взаимоотношений между разумом и телом, а отчасти в силу некоторого культурного неприятия открытых обсуждений половых соображений и фантазий, распространённых в юнгианской аналитической психологии, а особенно во фрейдистском психоанализе. Однако, вопреки общему сопротивлению теории З. Фрейда в Китае, большое количество его произведений переведены на китайский язык. Как утверждает А. Герлач, к началу двадцать первого века в каждом китайском университете действует психотерапевтический консультативный центр для студентов, а почти в каждой больнице широкого профиля имеется психотерапевтическое отде-ление, персонал которого набирался знаний и навыков по имеющейся в нали-чии литературе. Что касается психоанализа, то практическая деятельность зачастую походит на дикий психоанализ, поскольку отсутствуют условия, чтобы приобрести углубленное понимание терапевтических процессов переноса и контрпереноса, и связанных с ними трудностей, либо чтобы выйти на них непосредственно в процессе психоаналитического самоанализа.
В иных аспектах, юнгианская психология представляется более совме-стимой с традиционными китайскими представлениями и практиками, нежели фрейдизм, в особенности, как признаётся многими, в силу юнгианского акцента на архетипах и синхронности. Поэтому не удивляет, что многие китайскоязычные сайты посвящены исключительно аналитической психологии К. Г. Юнгв. Однако, К. Г. Юнг претерпел в китайских академических кругах от такого же сравнительного пренебрежения, которое он пережил во многих западных университетах. Более того, определённые ключевые понятия теории К. Г. Юнга, такие как индивидуация (развитие психологического индивида, в отличие от обшей, коллективной психологии) не обрели адекватной аудитории в среде коллективистски ориентированных китайских психологов. Тем не менее, порядка тридцати томов юнгианы переведены на китайский язык, а недавно открыл свои двери первый Китайский институт аналитической психологии. Первая международная конференция по аналитической психологии и китайской культуре прошла в 1998 году, вторая состоялась в 2002 году, третья в 2006 году, а четвёртая в 2009 году. Исследователям и цзин то и дело приходится обращаться к К. Г. Юнгу.
Один из наиболее видных и влиятельных представителей юнгианского подхода в современной китайской психологии Шень Хэюн, юнгианский аналитик и профессор клинической психологии Фуданьского университета в Шанхае. Профессор Шень Хэюн известен своими публикациями о психологии К. Г. Юнга и о книге перемен в связи с китайской культурой и психологией. Он жаркий приверженец понятия синхронности, и сторонник переводов и цзин, выполненных Р. Вильгельмом и Р. Рицема совместно с С. Карчером.
В одной из своих публикаций, повторенной бесчисленное количество раз на множестве веб-сайтов, профессор Шень Хэюн и профессор Гао Лань сообща утверждают, что Китай – родина (гусян) психологии, страна с давней историей научных и практических исследований проблем сердца и разума (синь). Интерес к данным вопросам, утверждается в публикации, ясно выражен в и цзин, где можно отыскать великое множество психологических прозрений, отражённых не только в комментариях, известных под названием “Десяти крыльев”, но и во множестве психологичнейших гексаграмм, в особенности би (#8; “Соприкосновение”), кань (#29; “Вечная клоака”), сянь (#31; “Взаимность”), минъи (#36; “Тусклый свет”), цзяжэнь (#37; “Семья”), и (#42; “Увеличение”), цзин (#48; “Колодец”), гэнь (#52; “Ограничение”) и люй (#56; “Бродяга”).
В качестве одного из доказательств психологической направленности книги перемен и первичной силы архетипических образов упоминается строка из объяснительного комментария к триграммам, соответствующая удвоенным триграммам из кань, в качестве символа тревожности (ю) и сердечной боли (синьбин) в области дел человеческих. Далее авторы продолжают, что многими китайскими комментаторами, среди которых были и Чэн И (1033 – 1107), и Чжу Си (1130 – 1200), кань понимается как гексаграмма, выражающая не только проблемы, но и потенциальное могущество разума. Например, при истолковании приговора по кань, который на эксплицитном уровне выражает успех или преобладание (хэн) сердца и разума человека, наделённого истинной искренностью, Чэн И доказывает, что когда искренность сильна, то сердце и разум человеческие пройдут сквозь метал и камень, и преодолеют огонь и воду, так какие же опасности и трудности способны помешать её преобладанию?
Далее авторы переходят к обсуждению гексаграммы сянь в качестве наиболее показательного примера психологической направленности книги перемен. Проведённый анализ выявляет близость между символизмом данной гексаграммы и западной теорией о стимуле и реакции, а комбинирование психологий сознательного и бессознательного влечёт за собой множество проверенных временем методов толкования, в том числе ссылки на “Десять крыльев”, анализ различных построчных взаимоотношений (как внутри гексаграммы сянь, так и с использованием сравнений между строками гексаграммы сянь и строками других гексаграмм), анализ символизма триграмм и даже анализ иероглифов по входящим в их состав компонентам.
Авторы публикации цитируют комментарий к приговору гексаграммы сянь, где говорится о том, что взаимность есть вопрос стимуляции. Здесь мягкость и податливость (триграмма дуй) оказываются вверху, а твёрдость и крепость (тригамма гэнь) – внизу. Две разновидности материальной силы (ци) и стимулируют, и реагируют, и, тем самым, объединяются. Одна – пассивная, другая – радостная. Мужское занимает место под женским. Благодаря взаимной стимуляции неба и земли, был сотворён сонм вещей. Благодаря мудрейшей стимуляции человеческого сердца и разума, весь мир обретает покой. Если мы предадимся наблюдению за тем, как происходит стимуляция вещей, то нам откроются и сонмы вещей, и сокровенные склонности (цин) неба и земли.
Далее высказывается предположение о том, что в данном отрывке во-площена главнейшая истина о природе всех человеческих интеракций, в том числе половых, и доводится до логического завершения идея о том, что психология подобных взаимоотношений взаимосвязана с гексаграммой сянь той характерной особенностью, что китайский иероглиф со значением стимуляции (гань) совпадает с иероглифом сянь с добавлением ключевого компонента сердце/разум (бушоу) в нижней части. Далее, отмечается, что иероглифы, означающие стимул и реакцию, которые занимают столь выдающееся место в книге перемен, и вообще в китайской философии, оба содержат ключевой компонент разум/сердце.
Наконец, анализируются ссылки на Великий комментарий, а именно на утверждения о том, что мудрецы прибегали к очищению сердца и разума, и, что, предрекая удачи и неудачи, и цзин показывает, что разделяет тревоги простых людей. Налицо перекличка с юнгианскими стремлениями познать психику и бессознательное при помощи и духовности, и мудрости. В и цзин символизм служит естественным, хотя несколько пренебрегаемым инструментом достижения данных терапевтических целей. Можно добавить, что данный подход представляется более плодотворным для психологического инсайта, нежели индивидуалистический подход, который представил в своей новой книге Цзян Цзутун, где лишь на словах признаются западные психологические теории, в том числе и теория К. Г. Юнга, при этом большое внимание уделено типологиям личности и характера (например, пятифазным корреляциям), которые имеют к и цзин больше механическое отношение, и, как представляется, рассчитаны, в первую очередь, на нарождающуюся в Китае менеджерскую ментальность.
Предсказания пытаются навести мосты через пропасть между строгой наукой, задача которой заключается в безличном описании того, как функционирует вселенная, и религией, которая стремится наделить человеческую жизнь индивидуализированным, но производным от космоса смыслом. Подобно науке, предсказание обращено к реальным феноменам и к прогнозируемым, упорядоченным процессам, но, подобно религии, оно в сильной степени зависит от веры и допускает некоторую разновидность личной связи с постоянно развёртывающимися и загадочными схемами космических изменений. Предсказание удовлетворяет базовую человеческую потребность в знании о будущем и в понимании происходящего. Поэтому оно ладно вписывается в самые разные сопоставимые между собой направления.
Библиографический список
- Ritsema R., Karcher S. I Ching: The Classic Chinese Oracle of Change. Brisbane: Element Books, 1994.
- Smith R. J. Fathoming the Cosmos and Ordering the World: The Yijing (IChing, or Classic of Changes) and Its Evolution in China. Charlottesville: University of Virginia Press, 2008.
- Wilhelm R. The I Ching or Book of Changes. Princeton: Princeton University Press, 1967.