Окончание финансово-экономического кризиса 2007-2009 гг., выявило проблемы политэкономии кризиса. А именно – эксплицитный обман, творившийся в период оптимистического роста многих рынков, а также игнорирование предупреждений о наступающем кризисе.
Открытые предупреждения о возможности наступления системного финансового кризиса присутствовали в различного рода исследованиях задолго до августа 2007 г. Другими словами, многие эксперты знали и уже говорили, что конец близок, отсюда вопрос и он же первая загадка – почему их не слушали.
Так вот, как у всякого большого финансового скандала, у кризиса 2007-2009 гг. были свои провидцы. На уровне индивидуальных компаний такие предупреждения обычно игнорировались, а в некоторых случаях напрямую отвергались. Самый известный в Великобритании случай – история Королевского банка Шотландии (RBS). Этот банк оказался на краю пропасти, поскольку в 2000-2008 гг. придерживался исключительно агрессивной финансовой стратегии, что и привело к очень неразумному шагу – приобретению нидерландского банка ABM Amro. Когда банки RBS и HBOS оказались на грани банкротства и потребовалось выделить деньги из бюджета для их спасения, выяснилось, что исполнительный директор HBOS отказался рассматривать доклад П.Мура, менеджера по снижению внутренних рисков, который предупреждал руководство банка об избыточных рисках, которыми грозят портфели займов.
Как и Northern Rock, HBOS давал в долг слишком много, полагаясь только на общее благополучие финансовых рынков. П.Мур предупреждал, что такая политика весьма рискованна, потому что заемщики с трудом смогут осуществить выплаты (а вовсе не потому, что может иссякнуть фонд займа). Достаточно было немного заморозить эти рынки, и банк уже не смог справиться со своими обязательствами. Но в 2004-2005 гг. ни HBOS, ни FSA (британский финансовый регулятор) не верили, что необходимо было снизить риски темпов роста просто исходя из того, что может прекратиться поступление средств из различных источников. В результате Дж. Кросби, новый заместитель председателя совета директоров FSA, в феврале 2009 г. вынужден был подать в отставку из-за обвинений в том, что на предыдущей должности исполнительного директора HBOS он пренебрег предупреждением эксперта и решил не обращать внимания на избыточные риски.
Другая шокирующая новость пришла летом 2009 г. По заявлению Financial Times, власти Великобритании знали о потенциально неблагоприятной ситуации в Northern Rock уже в 2004 г. Тогда Northern Rock и HBOS оказались в эпицентре «стратегической игры». Регулирующие органы решили выяснить, смогут ли банки выдержать внезапный кризис на ипотечных рынках и изъятие средств из зарубежных банков (на чем была основана модель бизнеса Northern Rock). По данным газеты, симуляционное планирование рисков, осуществленное FSA, Банком Англии и Казначейством, прояснило, почему бизнес-модель Northern Rock была сопряжена с систематическими рисками и по принципу домино должна была повлиять на ситуацию в HBOS (в то время крупнейшем в Великобритании ипотечном кредиторе).
По мнению экспертов, даже когда проверки показали уязвимость этих банков, регулирующие органы решили, что они не могут принуждать кредиторов менять свою деловую практику. Тогда посчитали неуместным доказывать, что бизнес-модель Northern Rock основана на чрезмерных рисках, потому что доходность банков, следующих этой стратегии, постоянно росла. Банк предупредили, что рост совокупных депозитов негативно отражается на оценке его финансовой стабильности. Представители FSA и Банка Англии впоследствии заявили, что при проверке основное внимание было уделено изъянам практики регулирования, а не вероятности разорения отдельного банка.
В США схема Понци[1], осуществленная Б. Мэдоффом, если и стала сюрпризом, то для клиентов, но не для аудиторов. В конце 2006 г. Aksia LLC, исполняя роль советника по хеджированию фондовых инвестиций, посоветовал клиентам не вкладывать деньги в инвестиционную компанию Madoff, поскольку в этой компании были выявлены «красные флажки» – индикаторы сомнительных деловых операций. Среди предупреждений значился и тот факт, что бухгалтерию Madoff проверяла бухгалтерская фирма из трех человек, которая в конце 2006 г. пришла к выводу, что финансовая отчетность по гарантиям Madoff полностью соответствует общим принципам учета, принятым в Соединенных Штатах. По данным бухгалтерии, Madoff Securities имели активов на 1,3 млрд. долл., в том числе торгуемых ценных бумаг на 711 млн. и 67 млн. долл. в виде долговых бумаг США. Чистая стоимость фирмы составляла 604 млн. долл. Такая пропорция между обязательствами и акционерным капиталом превращала компанию Madoff в классическую пирамиду. Зимой 2008 г. Мэдоффа вывели на чистую воду, и он признался, что его фонд представлял собой пирамиду Понци.
Тем самым первую загадку можно смело разрешить весьма примитивным условным утверждением того, что, когда вечеринка проходит хорошо, никто не хочет выглядеть посмешищем, требуя остановить музыку. Поразительный оптимизм царил везде. В XXI веке никто не верил в поступательную эволюцию трудностей финансово ориентированной глобализирующейся экономики в структурный коллапс. К тому же руководители многих авторитетных компаний и организаций были склонны дезавуировать нередкие сигналы об опасности своих сотрудников.
Следующее разрешение первого вопроса – политическое постольку, поскольку не стоит упускать из виду и политическую конъюнктуру. Кредитный и финансовый, бум, который, как считалось, открывает врата в эру благосостояния, был основой для сохранения устойчивости политических режимов по обе стороны Атлантики. В Великобритании в 2002-2007 гг. успех лейбористов был бы невозможен без роста доступности кредитов населению, без расцвета Лондона как мирового финансового центра (на деле же крупного экономического и политического оффшора, в котором, в частности, и стали развиваться финансовые инновации) и изменения самой природы экономического роста, когда, как не раз повторял бывший премьер-министр Г. Браун, о кончине череды бумов и спадов инфляционно, циклически неустойчивой экономики, с которой связывали деятельность консерваторов. Учитывая, что репутация партии была роковым образом подорвана непопулярной войной в Ираке, экономический аргумент оставался одним из немногих козырей лейбористов в борьбе за голоса избирателей.
В США экономика никогда не была приоритетным направлением деятельности администрации Дж. Буша. В результате всё дававшие о себе знать признаки роста экономической неустойчивости не замечались или даже игнорировались. При этом в 2007 г. в «Экономическом докладе президента» были отмечены ухудшение положения на рынке недвижимости и растущие риски, связанные с финансовой экспансией, увеличивающей внешний и внутренний долг.
Поэтому на вопрос, почему политики перестали замечать неуклонный рост национального долга и рисков, выраставших внутри финансовых систем, можно дать простой ответ: долг был полезен. Многие учёные считают, что экспансия хотя и связывает долгами того, кто её осуществляет, но остается единственным способом поддерживать жизненные стандарты большинства населения в ситуации, когда финансовое богатство сосредоточено в руках немногих.
Но помимо этих долгосрочных противоречии и самом характере экономического роста развитых капиталистических экономик, наряду с примерами политической недальновидности, неопытности и цинизма, которые поразили экономику на всех уровнях, кредитный кризис обнажил ещё одно существенное противоречие современной финансовой жизни. Речь идет о невероятно тонкой черте, отделяющей откровенно преступные махинации от того, что обычно называют рискованными финансовыми инновациями.
Осмелюсь предположить, что кредитный бум 2002-2007 гг. и вся схема секьюритизации[2] – это единая масштабная индустрия обмана и лжи. Изощренные финансовые техники продаж, введение очень странных в экономическом смысле финансовых инструментов в процессе секьюритизации и ресекыоритизации свидетельствуют, не только о плохих расчётах и плохом ведении бизнеса, но с большой вероятностью о наглом обмане и пирамидах как узаконенных принципах инвестирования. Следствием этого является вопрос: можно ли считать, что современная архитектура глобальной финансовой системы построена на идее воровства.
Можно выделить три уровня, на которых понятие финансовой схемы Понци, и, следовательно, мошенничества, вполне уместно для анализа кредитного кризиса. Прежде всего, по принципу пирамиды построена субстандартная ипотечная индустрия США, которая оказалась в эпицентре кризиса. Далее, откровенно нечестная практика таких важнейших финансовых деятелей эпохи бума секьюритизации, как Мэдофф и Стэнфорд, также оказалась построена как пирамида Понци. Наконец, понятие финансовой схемы Понци, помимо лжи и мошенничества, описывает и более общую склонность финансовых предприятий избегать огласки своих подлинных рисков и скрывать угрожающие размеры своих долгов, используя финансовые инновации.
Причины, по которым индустрия субстандартных соглашений процветала столь долго, лежат за пределами экономики. С одной стороны, субстандартные ссуды процветали в США (и в меньшей степени – в других англосаксонских странах: Великобритании, Австралии, Новой Зеландии) из-за исторически сложившихся низких процентных ставок в 1990-2000-е годы, что расширило возможности заемщиков. С другой стороны, низкие процентные ставки были доступны и в других регионах, например, в континентальной Европе и Японии, которые избежали распространения схем Понци за пределами их собственного субстандартного сектора. Такое несоответствие заставляет предположить, что пирамида субстандартных финансов и связанный с этим бум секьюритизации возникли в подходящем для этого политическом климате англо-саксонских экономик, под благодушным и малосведущим взглядом финансовых и денежных властей.
Именно накануне субстандартного кризиса стали появляться доказательства махинаций с ипотекой. Выявлены разные случаи – от краткосрочных манипуляций с бухгалтерией, которые осуществляли брокеры, и практик «грабительского кредитования» до гораздо более изощренных действий, в которых участвовали такие крупные банки, как Bear Stearns в США. Большая часть случаев, выявленных в крупных корпорациях, касалась манипуляций с бухгалтерской отчетностью, внутренней (инсайдерской) торговли и неспособности определить подлинную стоимость секьюритизированных займов и производных ценных бумаг (почти все случаи имели криминальный характер). В итоге следует понимать, что обман был весьма важным фактором в общем развитии кредитного кризиса.
В настоящее время нам известны два крупных случая пирамид Понци в чистом виде. Одна из них была организована Мэдоффом, финансистом из Нью-Йорка. Второй известный случай игры Понци связан с сэром Аланом Стэнфордом, тоже очень известным финансовым дельцом. Обе схемы стали предметом разбирательства только потому, что их создатели не смогли продолжать свои финансовые манипуляции на замороженных финансовых рынках и клиенты стали требовать деньги назад. Таким образом, неизвестно, сколько ещё времени продержались бы эти финансовые пирамиды, если бы не кризис на международных кредитных рынках.
Подходя к ответу на предыдущий вопрос, стоит сказать, что институциональные основания индустрии секьюритизации, включая принципы регулирования, которые обеспечили её расцвет, обусловили превращение мошенничества в легитимную практику финансовых инноваций.
Сам же ответ следующий. Распространение количественно обоснованных, но в целом сомнительных финансовых технологий на саморегулируемых финансовых рынках позволило как индивидам, так и институтам, легко скрывать обман и мошенничество под большой «модной» ширмой финансовых инноваций. Кредитный бум 2002-2007 гг. и вихрь новых финансовых технологий и продуктов сделали выявление этих схем почти невозможным. Также очевидно, что в этом процессе участвовали сразу несколько сторон, включая финансистов (крупных и мелких), юристов, банкиров, регулирующие органы и (если учитывать политические связи Мэдоффа и Стэнфорда) политиков. Однако считать, что большая часть международного финансового сектора действовала по логике громадной пирамиды Понци, было бы делом совсем абсурдным.
Идиосинкратичность современного финансово-экономического кризиса такова, что виноваты в нём практически все участвовавшие. Истинной причины наступления кризиса, раскрывающей суть произошедшего, как таковой не существует, есть лишь эпицентр этого краха, инкорпорирующий все последующие звенья сложной интегрированной цепи мировой экономики. В связи с этим дабы безошибочно отвечать на вопросы о причинах произошедшего кризиса стоит подходить комплексно с детерминистских позиций. Всё это вкупе с заангажированностью политических элит порождает такие сложные вопросы, которые впору прозывать загадками. На две самые важные из них, если не единственные, об игнорировании тревожных сигналов и уподоблении финансовой системы пирамиде Понци и были даны ответы в данной статье.
[1] Данное выражение связано с деятельностью знаменитого мошенника Чарльза Понци, выманившего у американцев миллионы долларов во время экономического бума 1920-годов. Скандал со схемами инвестиций по образцу пирамиды, выстроенными Мэдоффом и Стэнфордом, позволил использовать этот термин и для описания кредитного краха.
Библиографический список
- Суэтин А. Структурный расцвет финансовых рынков //Вопросы экономики. 2010. №12.
- Ершов М. Мировой финансовый кризис: год спустя //Вопросы экономики. 2009.№12.
- Данилов-Данильян В. Глобальный кризис как следствие структурных сдвигов в экономике//Вопросы экономики. 2009.№7.